День возвращения Дортуйлы не был самым счастливым днем Одрейд. Конференция по оружию с Тегом и Айдахо не принесла результатов. Ее не покидало ощущение занесенного над нею топора, и это наложило отпечаток на ее реакцию.

Потом дневной разговор с Мурбеллой – слова, слова, слова… Мурбелла завязла в вопросах философии. Если Одрейд когда-либо сталкивалась хотя бы с одним, это заводило ее в тупик.

Теперь, ранним вечером, она стояла в западном конце мощеной аллеи, окружавшей Центральную по периметру. Это было ее любимым местом, но сейчас находившаяся рядом с ней Беллонда лишала Одрейд ее тихой радости.

Там их отыскала Шиана:

– Это правда, что вы позволили Мурбелле свободно покидать корабль?

– Вот как! – Это было одной из тех вещей, которых Беллонда глубоко страшилась.

– Белл! – оборвала ее Одрейд и указала на кольцо садов вокруг Центральной. – Та небольшая горка – вон там, где мы не сажали деревьев. Я хочу, чтобы вы приказали построить там по моим указаниям мой Каприз. Маленькую дачу с ажурными стенами.

Теперь Беллонду будет не остановить. Одрейд редко видела ее такой несдержанной. И чем больше распалялась Беллонда, тем тверже и настойчивее становилась Одрейд.

– Ты хочешь… Каприз? В этом саду? А на что еще ты станешь тратить нашу энергию? Каприз! Самое что ни на есть правильное название для твоего очередного.

Глупый спор. Они обе это знали. Преподобная Мать не могла сдаться первой. Белл почти никогда и ни в чем не уступала. Даже когда Одрейд умолкла, Беллонда продолжала говорить – словно двигатель на холостых оборотах. Наконец, когда Беллонда выбилась из сил, Одрейд спокойно сказала:

– Ты должна мне небольшой обед, Белл. Проследи за тем, чтобы он был приготовлен наилучшим образом.

– Должна тебе… – зашипела Беллонда.

– Как предложение мира, – прибавила Одрейд, – я хочу, чтобы обед подали на моей даче… в моей Фантазии-Капризе.

Когда Шиана рассмеялась, Беллонда была вынуждена присоединиться к ней, но в ее смехе звучали ледяные нотки. Она понимала, что ее переиграли.

– Все будут видеть это и говорить: «Смотрите, как спокойна и уверена Преподобная Мать», – сказала Шиана.

– Итак, ты хочешь сделать это для поддержания морали! – сейчас Беллонда приняла бы любое объяснение.

Одрейд улыбнулась Шиане. «Малышка моя, умница!»

Шиана не только перестала поддразнивать Беллонду, но и принялась поддерживать ее достоинство, когда только это было возможно. Белл, конечно же, знала это, но у нее оставался неизбежный вопрос Бене Джессерит: «Почему?»

Почувствовав это подозрение, Шиана сказала:

– На самом деле мы спорим о Майлсе и Дункане.

А меня, например, уже тошнит от этого.

– Если бы я хотя бы знала, что ты делаешь на самом деле. Дар! – сказала Беллонда.

– У энергии свой узор, Белл!

– Что ты имеешь в виду? – Беллонда была совершенно растеряна.

– Они найдут нас, Белл. И я знаю как.

Беллонда буквально утратила дар слова.

– Мы – рабы наших привычек, – сказала Одрейд, – Рабы той энергии, которую производим сами. Могут ли рабы остановиться? Белл, ты знаешь эту проблему не хуже, чем я.

На этот раз Беллонда не возражала.

Одрейд смотрела на нее.

Гордыня – вот что видела Одрейд, когда смотрела на своих Сестер и их обители. Достоинство было всего лишь маской. Не было истинного смирения. Его место занимало внешняя уступчивость, действительная линия поведения Бене Джессерит, которая в обществе, сознающем угрожающую ему опасность, выглядела суровым предупреждением.

Шиана была растеряна:

– Привычки?

– Привычки всегда преследуют тебя. То «я», которое ты сама создаешь, неотступно с тобой. Это призрак, который бродит вокруг, ища твоей плоти, желая обладать тобой. Мы зависимы от того «я», которое создаем сами. Мы – рабы того, что делаем сами. Мы зависим от Чтимых Матр так же, как и они от нас!

– Снова твой проклятый романтизм! – сказала Беллонда.

– Да, я – романтик… настолько же, насколько романтиком был Тиран. Он сделал себя чувствительным к застывшей схеме своего создания. Я же чувствую ловушку.

«Но как же близок охотник и как глубока пропасть…»

Беллонда не была обескуражена ответом:

– Ты сказала, что знаешь – они найдут нас.

– Им стоит только узнать в нас их собственные привычки, и они… Да?

Вошла послушница-курьер – появилась из коридора за спиной Беллонды.

– Преподобная Мать, Почтенная Мать Дортуйла. Мать Финтил привезла ее на посадочную площадку, и в течение часа они будут здесь.

– Отведите ее в мою рабочую комнату! – Одрейд посмотрела на Беллонду, взгляд ее казался почти диким. – Она что-то говорила?

– Мать Дортьюла больна, – сказала послушница.

«Больна? Самое неправдоподобное, что можно сказать о Почтенной Матери».

– Не торопись с суждениями.

Это было сказано Беллондой-Ментатом, Беллондой, бывшей врагом романтизма и бурной фантазии.

– Пусть сюда поднимется Там в качестве наблюдателя, – распорядилась Одрейд.

Дортуйла вошла, опираясь на трость. Финтил и Сгрегги помогали ей. Но взгляд Дортьюлы был тверд, вокруг она смотрела оценивающе. Капюшон был отброшен на плечи; волосы ее были темно-каштановыми, цвета старого черного дерева, а в голосе ее, когда она заговорила, чувствовалась глубокая усталость:

– Я сделала все, как вы приказали. Преподобная Мать.

Когда Финтил и Стрегги покинули комнату, Дортьюла без приглашения опустилась на стул рядом с Беллондой, бросила быстрый взгляд на Шиану и Тамалан, сидевших по левую руку от нее, потом тяжело посмотрела на Одрейд:

– Они встретятся с вами на Перекрестке. Они думают, что выбор места был сделан ими самими, и ваша Королева-Паучиха тоже там!

– Как скоро? – спросила Шиана.

– Они хотят назначить встречу примерно через сто Стандартных дней, считая с сегодняшнего дня. Я могу назвать более точный срок, если нужно.