– Я по-прежнему думаю, что он слишком опасен.

Пусть Сторожевые Псы оспорят это!

– Но он хочет вернуть мне память!

– Танцоры на одном этаже, Белл, – заметил Айдахо, – Тао. Мы не можем танцевать вместе, не можем синхронно двигаться в одном ритме, но мы одинаково видны.

Она начала догадываться, к чему он клонит, и задумалась, оставались ли способы его уничтожения.

– Я не знаю, о чем вы, – сказал Тег.

– Интересные совпадения, – ответил Айдахо.

Тег повернулся к Беллонде.

– Может быть, вы объясните, а?

– Он хочет сказать, что мы нужны друг другу.

– А почему он так и не скажет?

– Это более тонко, мой мальчик, – задумчиво ответила она: – В записи должно отразиться, как я предупреждаю Айдахо.

– Нос осла не означает его хвоста, Дункан, как бы часто он не проходил мимо узкой вертикальной щели, в которую ты за ним наблюдаешь.

Айдахо ответил на пристальный взгляд Беллонды:

– Однажды Дар пришла сюда с побегом яблоневого цвета, а в моих проекциях отразился урожай.

– Это загадки, да? – спросил Тег, хлопая в ладоши.

Беллонда восстановила в памяти запись того визита. Отточенные движения Великой Матери.

– Ты не подумал о теплице?

– Или о том, что она просто хочет доставить мне удовольствие?

– Мне надо отгадывать? – спросил Тег.

После долгой паузы взор ментата столкнулся со взором ментата, и Айдахо произнес:

– За моим заточением последует анархия, Белл. Разногласия в ваших высших советах.

– Анархия не отрицает взвешенности и законности, – констатировала Беллонда.

– Ты лицемеришь, Белл!

Она отпрянула, как от удара. Это было совершенно непроизвольное движение, поразившее ее своей вынужденностью. Голос? Нет… Нечто, проникающее глубже. Она вдруг испугалась этого человека.

– Мне кажется великолепным, что Ментату и Преподобной матери доступно подобное лицемерие.

Тег дернул Айдахо за руку:

– Вы сражаетесь?

Айдахо аккуратно освободил руку:

– Да, сражаемся.

Беллонда не могла оторвать взора от Айдахо. Ей хотелось развернуться и сбежать. Что он делает? Все идет вкривь и вкось!

– Лицемеры и преступники в вашей среде? – спросил он.

И опять Беллонда вспомнила о комкамерах. Он играл не только для нее, но и для наблюдателей! И делал это с ювелирной тщательностью. Ее внезапно переполнило восхищение его представлением, но страх не уменьшился.

– Я хочу спросить, как тебя терпят Сестры? – Его губы двигались с такой изысканной четкостью! – Ты что, необходимое зло? Источник ценных сведений и временами доброго совета?

Она обрела дар речи:

– Как ты смеешь? – Голос ее был гортанный, наполненный всей ее злорадной порочностью.

– Возможно, ты укрепляешь своих Сестер, – ответил он ровным, без малейшего намека на перемену интонации, голосом. – Слабые звенья создают ломкие участки, требующие от других усиления, а это укрепляет этих других.

Беллонда осознала, что едва сохраняет режим ментата. Неужели все это – правда? Возможно ли, чтобы Великая Мать видела ее в таком же ракурсе?

– Ты явилась с преступным неповиновением в мыслях, – заметил он. – И все во имя необходимости! Пьеска для комкамер, доказательство неизбежности твоего выбора.

Она обнаружила, что эти слова восстановили ее способности ментата. Она была восхищена необходимостью изучения его манер не меньше, чем фраз. Неужели он действительно читает ее настолько насквозь? Запись этой схватки может оказаться гораздо ценнее ее пьески. Но это ничего не меняет!

– Ты думаешь, желания Великой Матери – закон? – спросила она.

– А ты считаешь меня ненаблюдательным?

Он махнул рукой Тегу, пытающемуся вмешаться в разговор:

– Белл! Оставайся ментатом.

– Я слушаю тебя, – Как и многие другие!

– Я во всей полноте понимаю вашу проблему.

– Мы не ставили перед тобой никаких проблем.

– Нет, ставили. Ты ставила, Белл! Ты скупо откалываешь частички, но она мне ясна.

И вдруг Белл вспомнила, что говорила Одрейд: «Мне не нужен ментат! Мне нужен изобретатель».

– Вам… нужен… я, – сказал Айдахо, – Ваши проблемы все еще в раковине, но это – мясо, и его нужно изъять.

– И зачем же ты нам?

– Вы нуждаетесь в моем воображении, моей энергичности, – именно это сохранило меня пред лицом гнева Лито.

– Ты же говорил, что он уничтожал тебя столь часто, что ты потерял счет. – Подавись своими же словами, ментат!

Он ответил тщательно контролируемой улыбкой, настолько точной, что ни она, ни комкамеры не могли бы ошибиться в ее смысле.

– Как ты можешь доверять мне, Белл?

Он выносит себе приговор!

– Не найдите вы ничего нового, и вы обречены, – сказал он. – Это всего лишь вопрос времени, и все вы знаете это. Может, не в этом поколении. Может, даже и не в следующем. Но это – неизбежно.

Тег резко потянул за рукав Айдахо.

– Башар бы мог помочь, да?

А мальчик действительно слушал.

Айдахо похлопал Тега по руке:

– Башар – это еще недостаточно.

И обратился к Беллонде:

– Мы оба – побежденные в драке собаки. Будем рычать над костью?

– Ты это уже говорил. И несомненно повторишь.

– Ты еще ментат? – спросил он. – Тогда сорви занавес с драмы! Развей романтическую дымку над проблемой.

Дар – романтик! Я – нет!

– Что романтичного, – продолжал он, – в кармашках Рассеянной Бене Джессерит, ждущей своей смерти?

– Ты думаешь, никто не спасется?

– Ты сеешь во вселенной врагов, – сказал он, – Вскармливаешь Чтимых Матре.

Она целиком и полностью перешла в режим ментата: ее возможности должны были соответствовать возможностям гхолы. Драма? Роман? Тело подчинялось игре ментата. Ментаты управляют телом, не позволяя ему вмешиваться.

– Ни одна Преподобная Мать, которых вы Рассеяли, никогда не возвращалась и не сообщала о себе, – сказал он. – Вы пытаетесь уверить себя, утверждая, что только Рассеянные знают, куда идут. Как вы можете игнорировать посылаемые ими вести, говорящие о другом? И почему никто из них не пытался связаться с Домом Ордена?

Это упрек всем нам, будь он проклят! Но он прав.

– Я поставил проблему в достаточно элементарной форме?